Далее: Верховья Танымаса Уровень выше: Горное путешествие по Памиру Назад: Низовья Танымаса Содержание
Самый большой, а также самый великолепный из пяти боковых ледников долины Танымаса - это первый. Причудливо извиваясь, выползает он с гор (рис. 10, рис. 11). За этот невероятно крутой поворот, по которому ледник изливается в долину, местные дали ему имя "Музкулак", т. е. "ледяное ухо". В конце экспедиции по предложению русской стороны ему дали название "ледник Общества Взаимопомощи". Очевидно, его исток находился еще дальше на юге или на западе, чем мы могли предполагать предварительно. Было бы очень полезно пройти вперед до его верхнего фирнового цирка. 28 июля мы, четверо альпинистов, вместе с Финстервальдером и Нётом снарядились для совместного выступления, но тут из верховьев долины Танымаса, где остановились Кольхаупт и Беляев, прибыл курьер с сообщением, что Кольхаупт поражен снежной слепотой, и ему требуется помощь. Таким образом, пришлось изменить наш план. Алльвайн должен был пойти туда, чтобы оказать медицинскую помощь, и Борхерс его сопровождал. Затем они хотели установить наверху соответствующий лагерь и предпринять разведки по леднику Федченко, в то время как мы со Шнайдером, как предполагалось, должны были следовать за ними примерно через неделю.
|
Таким образом, утром 29 июля выступили только Нёт, Финстервальдер, Шнайдер и я с пятерыми горными таджиками. Сначала мы придерживались нашего (орографически левого) борта ледника. На старом моренном бугре напротив поворота мы все-таки решили попытаться пересечь чрезвычайно разорванный в этом месте ледник и достичь таким образом противоположной стороны, где на леднике начинался характерный пологий желоб, по которому мы надеялись впоследствии быстро двигаться вперед. Однако вскоре мы попали в безумный лабиринт ледопадов, нам пришлось хитрым образом петлять, рубить множество ступеней для тяжело нагруженных носильщиков, искать проход, поворачивать и снова пробовать в другом месте. Наши носильщики еще ни разу в жизни не бывали на леднике. Поэтому, собственно, не так уж удивительно, что, когда мы их вели таким образом между трещинами и гладкими ледовыми стенами, их вскоре обуял ужас, и наконец, когда в очередной раз мы сами не сразу нашли проход, они объявили, что дальше не пойдут. Шнайдер и Нёт далеко впереди продолжали движение, а мы с Финстервальдером вынуждены были повернуть и проводить носильщиков обратно до борта ледника. Затем мы попробовали двигаться вперед у орографически левого берега между скалами и мореной до тех пор, пока ледник не стал бы безопаснее, и не появился бы проход на более удобный лед. Лишь около полудня нам удалось снова выйти на ледник. К сожалению, он и здесь еще был очень сильно изрезан. Его рассекали глубоко врезанные промоины, по дну которых текли ручьи, продольные морены от интенсивного солнечного излучения также глубоко протаяли и находились ниже уровня поверхности ледника. На перегибах встречались поля кальгаспор высотой до 50 см, тонких и остро торчащих (рис. 12, рис. 13). Если тут же не попадался свободный проход, нам приходилось пробивать их при каждом шаге. Таким образом мы петляли по маленькой долинке еще два часа, молодой носильщик по дороге "сдулся", и поневоле его груз перекочевал в наши рюкзаки. Около 2 часов дня мы поднялись на максимально возвышенную точку в надежде на то, что Нёт и Шнайдер смогут нас увидеть. Мы не учли того, насколько исчезающе мал человек в этом море ледовых волн. Очевидно, они находились на краю ледника, где собирались нас ждать, недостаточно высоко и не могли нас отыскать. Наши крики также остались без ответа. В конце концов мы пошли дальше, еще немного по нашей ледовой долинке, а остаток ходового дня использовали для того, чтобы достичь правого борта ледника и встать там лагерем. Вечером мы еще долго стояли на боковой морене, но все наши крики тут же терялись в фантастических масштабах этого уединенного ледового потока.
|
|
На следующий день (30 июля) мы вышли с Финстервальдером. Хотя наш лагерь было очень трудно найти, я все же рассчитывал, что Шнайдер в течение дня еще появится. Тем временем мы с двумя носильщиками пошли для фотограмметрирования на одну гору сразу за лагерем, которую во время подхода назвали за вид ее северного склона "Ледяная Стена". Гора была существенно выше чем мы предполагали, 5640 м, мы поднимались по крупной осыпи четыре часа. На вершинном гребне мы устанавливали инструмент в четырех различных местах и фотографировали во всех направлениях. Отсюда было видно, что огромный фирновый цирк, питающий ледник, еще далеко на юго-западе, за следующим изгибом ледника. Мы видели одну гору, гораздо более высокую, чем гребни ближайших возвышений, очевидно, на дальнем краю этого фирнового цирка. Финстервальдер определил ее высоту 6800 м. Было ясно, что мы используем следующие дни для того, чтобы разведать этот фирновый цирк и, по возможности, взойти на гору. Спускались мы прямо по саю. Однако внизу он внезапно прервался водопадом с гладкими стенами, и мы обходили его по крутому кулуару.
В лагере мы встретили слегка уставшего Шнайдера, который пришел в середине дня. В поисках нас он полтора дня бродил по леднику, провел ночь в ледовой промоине и, наконец, когда уже собирался было возвращаться в базовый лагерь, услышал крики оставшихся в нашем лагере таджиков и таким образом нашел наши палатки. Несмотря на это, он был готов на следующий день идти дальше вверх по леднику. Наутро мы взяли двоих носильщиков: одного для Финстервальдера и одного для нас со Шнайдером, и снова принялись блуждать по разорванному леднику. По нашим оценкам, нам нужно было три часа до большого поворота на запад, однако потребовалось пять. Отсюда мы увидели перед собой огромный фирновый цирк, а на дальнем плане - высокую гору. Мы назвали ее "Треуголка"16 (рис. 14). Расстояние до нее по горизонтали могло быть значительным, но путь подхода казался простым и очевидным, так что мы надеялись обойтись одним промежуточным лагерем. Здесь мы расстались с Финстервальдером, который хотел с обоими оставшимися носильщиками за время нашего отсутствия передвинуть лагерь до достигнутого места. Вскоре мы отправили к Финстервальдеру также и нашего носильщика, сами взяли груз на плечи и пошли дальше вверх по леднику, пока не нашли на его краю на высоте 5100 м подходящую площадку для лагеря поблизости от чудесного ледникового озера. Мы хотели выйти на восхождение в середине ночи и преодолеть длинный подход по леднику до подножия горы в свете луны. Однако было ясно, что погода может перечеркнуть наши расчеты, и как раз тогда, когда настало время подниматься, ветер завыл, с шумом швыряя снег на нашу палатку. С интервалом в один час это безобразие повторялось. Только к утру снова стало несколько лучше, но снеговые облака весь день ползли над фирновым плато, так что наша гора была отчетливо видна лишь изредка. Имеющийся провиант позволял ждать еще целый день. Поэтому мы только перенесли свой лагерь на час ходьбы выше по леднику, до следующего скального выступа. Вечером у нас снова появилась уверенность в прекрасной погоде на следующий день.
|
2 августа в час ночи мы начали готовиться к выходу, а в 2 ночи покинули лагерь и при ярком свете луны пошагали вверх. В тот момент, когда лунный свет менялся на дневной, мы пробивались через ледопад по глубокому рыхлому снегу. На удивление безошибочно мы нашли проход через сераки и на восходе солнца уже стояли в большом ровном фирновом цирке, представляющем собой самое начало ледника Музкулак, 5900 м. Наша гора все еще была гораздо выше нас. С нее на восток спускаются два гребня. Северный, который мы сначала хотели использовать для подъема, обрывался в нашу сторону очень крутой ледовой стеной. Напротив, северная сторона южного гребня была некрутая, и на него можно было легко пройти между двух ледовых башен. Очевидно, из-за долгой тропежки по рыхлому снегу при большом холоде - это был один из самых холодных дней сезона - наши ноги начали терять чувствительность и требовали передышки.
До высоты нашего гребня - седловины между предвершиной и главным массивом - было около 300 м. В этом защищенном от ветра углу на северном склоне нам встретилось много рыхлого снега, большая часть которого могла добавиться во время последнего снегопада. Очевидно, здесь, на высочайших горах Сель-Тау,17 очень значительные осадки выпадают также и летом. Под слоем рыхлого снега был достаточно тонкий наст, так что мы проваливались при каждом шаге. Когда мы находились примерно посередине склона, внезапно прозвучал хруст отрывающейся снежной доски, и весь склон на огромной ширине вместе с нами пришел в движение с быстротой молнии. Вскоре нас накрыло глыбами снега, мы мало могли влиять на то, что с нами происходило. Но через некоторое время вся масса остановилась на террасе, и хотя мы были связаны веревкой, с нами больше ничего не случилось, и мы смогли без труда освободиться из холодного плена.
Конечно, это дело стоило нам много времени и сил, и только в 12 часов дня мы достигли желаемой седловины, 6200 м. Мы надеялись, что дальше снег на гребне будет сдут или зафирнован, и что мы без затруднений пройдем к вершине. К сожалению, мы обманулись. Мы по пояс проваливались в рыхлом снегу, снежная лавина сбросила бы нас отсюда на многие сотни метров на юг. Так что здесь пришлось отказаться от намерения идти на вершину. Мы отдыхали в безопасном местечке на скале. Досадно было не достичь своей цели - не только с альпинистской точки зрения, но еще больше, наверное, потому, что с этой вершины мы уже тогда зарегистрировали бы южную часть ледника Федченко. Также и вид на юг в этот чудесный день был бы вполне свободен - возможность, которая нам уже больше не представилась.
Теперь нужно было осуществить наше отступление; после того, как мы достаточно долго рассматривали новые, интересные горы на юге, насколько мы могли их видеть, и расположенный в 150 км севернее нас, в удивительной чистоте, Заалайский хребет. О том, чтобы еще раз спускаться по лавиноопасному склону, по которому мы поднимались, вопрос, конечно, не стоял, и таким образом ничего не оставалось, кроме как подняться на расположенную восточнее предвершину и оттуда искать безопасный спуск на юге или на востоке. 200 м по простым скалам, и мы стояли на этой предвершине, 6400 м. Очень близко, максимум на 400 м выше нас была вершина, отбившая нашу атаку. По длинному карнизному гребню мы перешли дальше на южную сторону, где свежий снег исчез под воздействием солнечных лучей, и мы нашли прекрасный фирн для спуска. Но как ни странно, склон был совсем не такой, как нам встречался до сих пор - разорванный закрытыми поперечными трещинами, которые напоминали нам об осторожности и вынуждали снова и снова навешивать перила.
Мы довольно сильно отклонились от нашего направления и вынуждены были долго и утомительно обходить вокруг конуса этой горы, до тех пор пока снова не нашли следы нашего подъема. Потом мы много часов шли вниз по леднику, сильно утомившись в течение напряженного дня. В 7 вечера мы снова пришли к своей палатке, где наскоро подкрепились чаем и уничтожили остатки провианта. Однако после этого нужно было с тяжелыми рюкзаками сразу же отправляться дальше в путь, чтобы, как условлено, встречать Финстервальдера и не терять ни одного дня. При работе в этих огромных ледниковых областях исключительно многое зависит от того, чтобы малочисленные люди, разбросанные там и сям, никогда не теряли контакт с другими группами и по возможности придерживались принятых договоренностей. После 10 вечера мы доковыляли по морене до лагеря, где нас встретили Финстервальдер и пришедший тем временем Бирзак. Наконец, через 21 час напряженной работы мы легли отдыхать. На следующий день нам предстоял обратный путь - более 30 км по разорванной поверхности ледника. В то время как Финстервальдер и Бирзак хотели еще на несколько дней остаться наверху для завершения съемок, мы 3 августа в первой половине дня отправились в путь с Маркали - добродушным, но все же ленивым таджиком. Так как мы шли не слишком быстро, нам понадобилось 10 часов, несмотря на то, что путь был уже известен, и лишь довольно поздно вечером мы прибыли в Пыльный лагерь.
