Два перевала и одна река
Ф. Борхерс

До сих пор на географических картах Памира Сель-Тау19 изображался в виде скалистой горной цепи, проходящей с севера на юг; в хребте были обозначены два прохода с пометкой "древний перевал", имеющие названия Танымас и Кашал-Аяк. Один должен был вести в долину Язгулема, другой - в долину Ванча. Местные жители якобы пользовались этими перевалами в древние времена, однако теперь либо больше не ходили через них, либо, по меньшей мере, сохраняли их в секрете. Выяснение этого было нам поручено Обществом Взаимопомощи Немецкой Науки в качестве одного из наиболее важных экспедиционных заданий. Следующие две недели мы посвятили исключительно этой задаче - найти наилучший проход в "западные долины".

Нехватка носильщиков, которые были полезны на ледниках, уже давно доставляла мне много хлопот. Как мы могли занести все эти тяжелые инструменты, топографические фотопластинки, палатки, спальники и провиант для многодневного похода через широкие ледниковые просторы? Тут мне пришла мысль, что на ровных фирновых полях нам помогли бы сани. Я быстро начертил эскиз и описание на бумаге и отправил в Пыльный лагерь. Нёт и Шнайдер, наши большие любители мастерить, которые делали все от стрижки до латания ботинок, как раз снова прибыли в Пыльный лагерь и с воодушевлением подхватили идею. Из мелкого кругляка, досок от ящиков и пары лыж в качестве полозьев они смастерили сани, которые затем были занесены наверх, где великолепно исполняли свое предназначение.

Сначала нам предстоял перевал Танымас. Мы вышли 11 августа с Финстервальдером, Бирзаком и двоими очень крепкими носильщиками Ходейдо и Иохбеком до северо-западного края "озера Мэрйелензее".20 Здесь ранее была организована заброска. Сани высоко нагрузили и тщательно обвязали. Тем не менее, почти каждому пришлось нести еще значительных размеров рюкзак. Дальше путь шел на запад через широкое фирновое поле "плато Конкордия", а на той стороне лишь с небольшим набором высоты по широкому боковому леднику, в честь Российской Академии Наук названному ледником Академии Наук (рис. 16). Один человек шел далеко впереди и выбирал лучший путь по леднику, двое тащили сани за веревку, еще один толкал и подправлял сани сзади, остальные снова поднимали высоко нагруженные сани, когда они опрокидывались. Сани переворачивались по меньшей мере каждую четверть часа, но груз был так хорошо привязан, что не соскальзывал. Вскоре мы приобрели такие навыки по быстрому подъему и установке саней на полозья, что "кони" даже не выпрягались из них, а лишь на миг приостанавливались. Таким образом мы с нашим большим грузом очень хорошо продвигались вперед (рис. 17). Примерно в конце ледника на широком пологом фирновом перевале Академии Наук высотой 4800 м мы разбили "Ледовый лагерь". Несколько последующих дней Вин работал с топографами и при этом взошел на четыре вершины высотой от 5000 до 5600 м.

Рис. 16: Ледник Академии Наук, на переднем плане ледник Федченко, вид на запад. Справа пик Палю 5670 м, слева вдали Высокий Танымас 6000 м.
Image 116

Рис. 17: С санями по леднику Академии Наук.
Image 160-3

От перевала Академии Наук фирновое поле плавно понижается на юго-запад, похожие фирновые поля приходят с юга и юго-востока. Там, где они сталкиваются друг с другом, они, как будто вихрем, стягиваются вниз в западном направлении. Здесь в горной стене имеются узкие ворота, через которые изливается ледовый поток. Раздробленный на дикий лабиринт сераков, он наталкивается на крутую ступень и низвергается через нее на 1000 м в глубину, как громадный застывший водопад. Крутой спуск тянется через горы на добрый десяток километров с юга на север. В эти ворота проскользнули мы с Алльвайном. Нам открылся восхитительно прекрасный вид в глубину (рис. 18). Длинная узкая змейка ледника, серая по бокам и белая посередине, вьется на юго-запад из долины, справа крутые коричневые скалистые горы, слева ниже льда и скал зеленые травянистые склоны, совсем далеко внизу снова зелень, зелень, которую мы так давно не видели в таком количестве, над этим всем скально-ледовая вершина, ярко горящая в лучах утреннего солнца; слева возле нас, как страж ворот, "Бастион" с его почти вертикальными гладкими гранитными стенами. Мы погрузились в море ледовых башен, хрупкие ледовые мосты вели через глубокие трещины, мы смотрели внутрь мощных крепостей, на зеленые соборы с многометровыми блестящими ледяными сосульками. Мы придерживались как можно ближе к правому борту ледника, дальше к середине было царство лавин, громыхающих вниз ежеминутно, как только солнце оживляло ледовых гигантов. Вновь и вновь находили мы выход из этого лабиринта, пока, наконец, гладкая ледовая стена, испещренная ледяными осколками, низверглась перед нами вниз. Тут мы увидели справа на скалах слегка поднимающуюся полочку. Вверх и за угол. Она вела и дальше, и снова за угол, и снова дальше. Затем полочка спустилась к обрывам, где мы смогли подлезть косо вниз к затекающему наверх фирновому языку. По нему теперь ловко пошло вниз, до тех пор пока широкая фирновая трещина не вынудила нас уклониться направо на крутой твердокаменный конгломератный склон под балконом из такой же каменной мешанины. Это было самое неприятное место за целый день. Через нетривиальный рандклюфт назад на наш фирн, и дальше вниз, скакать через бесчисленные трещины. Внизу лабиринт трещин стал еще гуще. В одну из них Алльвайн провалился, но смог удержаться на ледовом мосту и быстро вылез сам. Через четыре часа после нашего выхода из лагеря мы стояли на высоте 3525 м у подножия громадного ледникового каскада. Гранитный страж ворот, подножие которого находится здесь глубоко внизу, чуть было не подавлял нас своей вздымающейся одним махом почти на 2000 м вереницей стен. Спуск продолжался. Сильно мешали большие поперечные трещины, но по оврагу у правого борта, вдоль которого мы ковыляли позже, между каменными глыбами и по трясине, идти было еще хуже. Наконец, снова внутрь лабиринта трещин, через него на левую сторону, по маленькой морене вверх - и нам показалось, что мы очутились в волшебной стране, на террасе с сочной зеленью, высокими травами, кустами и даже деревьями. На высоте 3060 м на берегу чистого ручейка мы поставили нашу высотную палатку. Среди ночи нам нанесли визит: медведь тряс нашу палатку. Когда мы спросонья высунули головы, он, к счастью, не прихлопнул нас лапой, а дал деру. Кто из нас троих больше всех испугался, я не знаю. На следующий день дальше внизу мы видели на земле еще больше медвежьих следов. Соответственно, названия "Медвежья долина", "ледник Медвежий" и "Медвежьи ворота" пришли на ум сами собой.

Рис. 18: Западный Памир, Медвежья долина, вид на запад.
Image 104

13 августа мы пошли еще дальше вниз по леднику, моренам и, наконец, по галечной долине реки. Там, где на юго-востоке и на юге сливаются две другие долины,21 наша поворачивает направо на северо-запад. Следующая часть долины примерно 6 км в длину, а затем снова поворот направо. С севера большой закрытый моренным чехлом ледник22 сползает до самого нашего ручья, основная долина23 ведет в туманные дали на юго-запад. Здесь, на высоте 2500 м, нам, к сожалению, нужно было поворачивать назад, если мы еще хотели присоединиться к Финстервальдеру и Вину в Ледовом лагере. Вечером 14 августа мы были снова там, наверху.

Побывали ли мы в долине Язгулема или в долине Ванча, пока что оставалось под вопросом. Старая географическая карта и русский топограф Дорофеев, который тоже уже подошел к перевалу Академии Наук, полагали первое, мы, немцы - второе. Доказать этого пока еще никто не мог. Лазание по льду и скалам даже по нашим строгим меркам рассматривалось как очень сложное. Чтобы здесь когда-либо ходили местные, было совершенно исключено, если только территория полностью не изменилась по сравнению с прошлым. Это не могло быть легендарным перевалом Танымас. Только позже мы пришли к выводу: перевал Танымас - это проход из долины Танымаса на ледник Федченко, он находится у "озера Мэрйелензее", так что все мы вынуждены были сначала проходить через него.

Между тем наши немецкие топографы взошли на "пик Палю",24 5670 м, и с его вершины смогли установить чрезвычайно важный факт, что большой ледовый поток после его поворота с северо-запада на северо-северо-восток сохраняет это направление и течет еще далеко-далеко. Теперь это был действительно ледник Федченко! Когда Бирзак 15 августа должен был еще раз подняться на "пик Палю", чтобы завершить работу, которую невозможно было проделать раньше, мы с Алльвайном пошли вместе с ним. Несмотря на продолжительное ожидание, замысел Бирзака не удался, но для моего фотоаппарата игра солнца и облаков пришлась весьма кстати (рис. 19). Финстервальдер и Вин работали в этот день на одной из вершин между ледниками Академии Наук и Федченко. Ближе к вечеру все мы встретились на западном краю "плато Конкордия". Оно превратилось в большое ледниковое болото. Сначала мы еще надеялись, что сможем справиться с нашими санями, но когда мы упирались и тянули, то зарывались все глубже в снег, часто выше колена. Наконец, мы вытащили наши сани на твердый ледяной остров и дальше, как могли, упражнялись сами до твердого места. Только ночью мы дошли до стоянки. На следующее утро мы забрали сани, пока болото с ночи оставалось еще замерзшим.

Рис. 19: Западный Памир, вид на запад с пика Палю 5670 м.
Image 125

Тут в Верхний лагерь Танымас поднялись наши кинооператоры Шнайдеров и Толчан, а также группа русских альпинистов, народный комиссар профессор Шмидт, генеральный прокурор Крыленко с женой и д-р Россельс, а 25 августа еще и Перлин. Следующие недели прошли под знаком искренней совместной работы.

К нашему дальнейшему штурму "западных долин" мы приступили с юга и с севера от ледника Академии Наук. Алльвайн и Шнайдер отправились вверх по леднику Федченко на юг. Отчет об этом в следующей главе.

Мы с Вином, Шмидтом, Крыленко и Дорофеевым 19 августа пошли вниз по леднику Федченко на север. После короткого дневного перехода наши русские товарищи вместе с колонной носильщиков повернули в боковую долину на запад,25 однако без того, чтобы пересечь достигнутую ими перевальную точку уже в этом выступлении. Мы с Вином прошагали по большому леднику дальше на север еще час и там поставили нашу палатку на превосходной "мягкой" осыпи рядом с ледником. У нас не было носильщиков. Во-первых, мы не хотели ради них поворачивать назад, как только встретится какая-нибудь трудность, а кроме того, в нашем распоряжении и так никого не осталось. Подразумевалось, что мы, немецкие альпинисты, в конце концов больше всех понимаем в таскании рюкзаков, так что мы всегда уступали русским и немецким ученым, когда недостаток носильщиков имел место, как, собственно говоря, обычно и случалось. Можно себе представить, каков был, вопреки всем ограничениям, объем и вес наших рюкзаков.

На следующее утро нас окутало густым туманом. Однако пережидать его мы могли и в другом месте, так как несли нашу "Хижину Альпклуба" с собой в рюкзаке. Мы прошли вниз по леднику Федченко еще в течение получаса, а затем повернули на запад в очень широкую боковую долину, которую видели вчера вечером. Сначала расположение узких поперечных трещин слегка поднимающегося ледника не мешало продвигаться вперед наощупь. Но все же такая погода не подходила для поиска и прохождения неизвестного перевала. Кроме того, с запада дул недружелюбно холодный ветер. Надо было переждать, и так как при этом мы реально замерзли, то сели рядышком на рюкзаки и натянули сверху нашу палатку. Сидеть внутри было очень тепло. Не хватало только видимости, и таким образом нужно было время от времени высовывать голову в холодный туман, чтобы посмотреть, как дела с погодой. Как только появлялся какой-нибудь просвет, мы брели дальше. Все же наконец, когда на плоском фирновом поле стало непонятно, куда дальше идти, мы продолжили терпеливо ждать проверенным способом. Наконец, в 1100 наше терпение было вознаграждено. Реально разъяснилось. Мы стояли на фирновой седловине добрый километр в ширину. Как позже выяснилось, это был искомый Кашал-Аяк, высотой около 4350 м. Но здесь трудности только начинались. Как и ожидалось, мы очутились наверху большого крутого сброса. Поэтому сначала мы поднялись на выступающую из ледника скальную башню, чтобы сориентироваться.

Облака отступают все больше и больше. Лед круто сбегает из-под ног на добрые 1000 м вниз, как застывший водопад с белой бурлящей пеной. Справа и слева от нашего гребня верхние сбросы ледников с их упорядоченными дугами трещин, за ними сверкающие фирновые склоны, вершины, еще в седых облаках. Но самое великолепное находится напротив нас. Черные горные склоны с невероятно смело прилепившимися висячими ледниками вытягиваются на 3000 м в неодолимом стремлении вверх; зубчатые гребни ведут к острым, как иглы, вершинам, бело-чешуйчатые ледяные драконы выползают изо всех концов долины и обвивают свое мощное тело вокруг подножия этих гордых зубцов, чтобы, наконец, слиться вместе в полосатое, черно-белое, в маленьких синих точечках сказочное существо и выдвинуться в широкие дали. Так рельефно, как этот великолепный клочок земли, пожалуй, лишь немногое выглядит на прекрасной земле господа Бога (рис. 20, рис. 21).

Рис. 20: Ледник Ванч (современное название - ледник РГО) ниже перевала Кашалаяк, вид на запад.
Image 136-2

Рис. 21: Горы Дарвазского хребта, вид с перевала Кашалаяк 4350 м.
Image 137

Теперь настало время разуть глаза. Ледовые сбросы не привлекали спускаться. Но все же склон, ограничивающий их справа, смотрелся благоприятно. Мы решили попытать счастья там. Конечно же, траверс без потери высоты потерпел неудачу из-за скрытого от нас ущелья. Но затем все пошло нормально: по снегу и скалам, потом даже по травянистому склону, просто вниз. К сожалению, наш альпинистский опыт подсказывал, что гребень внизу наверняка будет отшлифован, и, так как только позднее можно было установить, что он легко проходим до самого подножия, мы траверсировали налево в широкий желоб. Там мы съехали по твердому конгломерату с вонью и грохотом камнепадов, а в нижней части ледопада поимели еще и работу для наших кошек.

Большой крутой сброс мы преодолели. Теперь мы стояли глубоко внизу под громадными горными склонами, здесь они производили на нас еще большее впечатление, чем раньше. Последовал утомительный путь вниз по широкому долинному леднику Кашал-Аяк (леднику Ванч).26 Время от времени попадался участок прекрасного катка. Но потом зловредные трещины снова перекрывали дорогу. Правда, всякий раз попадался мост из моренных камней, но бесконечное вверх-вниз по шатким глыбам вовсе не доставляло удовольствия. Когда наступил вечер, мы поставили нашу палатку на травянистой террасе левого борта ледника.

На следующее утро мы пошли дальше по прелестной морене. Уже сейчас я мог установить, что мы в той самой долине большого ледника, в которую мы с Алльвайном уже заглядывали снизу на неделю раньше. Но одним этим наше географическое задание еще не было решено. Мы шагали дальше. В полдень мы достигли полностью погребенного под моренным чехлом, состоящего из мертвого льда языка ледника, 2500 м. По ту сторону реки, которая течет сюда слева из уже известной нам боковой долины,27 на зеленом моренном конусе паслись коровы. Но пастухов нигде не было видно. Вин попытался перейти реку вброд. Напрасно. По прошествии дневного времени все выше поднимающаяся вода била чересчур сильно. Так как водные массы нашего ледника вытекают намного выше с правой стороны, нам снова пришлось добрую часть пути ковылять назад. Затем мы быстро пошли вниз по прекрасному песку и гравию у правого борта долины, все прижимы реки также легко преодолевались.

Под вечер мы сверху увидели на нашей стороне идущую вниз тропу. Равномерные темно-зеленые и желтые четырехугольные пятна растительности также уже давно возбуждали наше внимание. Сначала еще надо было преодолеть густо переплетенный кустарник жостера. После этого мы очутились на пологом горном склоне, над которым поработала человеческая рука. Особенные четырехугольники оказались бобовыми и ячменными полями. Их окружали кусты и высокие деревья, мы нашли даже яблоню, однако с совсем маленькими, травянисто-зелеными кислыми яблоками. Но мы не нашли людей. Тут было несколько разрушенных каменных хижин, и в еще хорошо сохранившемся, но давно не используемом козьем загоне мы устроились на ночлег. Барометр показывал 2350 м. Там, ниже по долине, по ту сторону реки мы увидели маленькую деревню. Мы решили, что это Пой-Мазар, так оно и было на самом деле. Но в то время мы еще точно этого не знали. Мы хотели в любом случае положить быстрый конец борьбе теорий в обоих лагерях Танымас, хотели также избежать упрека в том, что нас якобы интересовали только вершины. Это может объяснить нашу настойчивость в достижении своей цели. Таким образом, мы решили проникнуть за реку, чтобы спросить жителей, как называется деревня, а кроме того пополнить наши припасы. Конечно, сейчас, вечером уровень воды был слишком высок. Зажженный нами большой костер жители на той стороне, к сожалению, не замечали, по крайней мере, они нам не показались. Были ли именно сейчас лошади, которыми они могли бы нам помочь, также было неизвестно, несмотря на соответствующие старые следы на нашем берегу.

Итак, решено: реку переходим вброд! (рис. 22) Самое благоприятное время дня во всяком случае было ранним утром, когда уровень воды наинизший. 22 августа 1928 года в 645 мы стояли на месте, показавшемся нам благоприятным. Горный поток тек, разделившись на несколько рукавов, по широкой равнине из щебня. Мы разделись, затем снова надели шерстяные жилеты, чулки и горные ботинки. Прочую одежду и ледоруб положили в рюкзак, каждый нес в руке длинную мощную жердь. Два маленьких боковых рукава легко переходились вброд. Но затем настала очередь главного рукава, в том месте примерно столь же широкого, как Инн у Ландэкка. Температура воды составляла 2o. Мутные желто-коричневые потоки устремлялись со зловещей скоростью, примерно 4 - 5 м/с. Вода у тела высоко поднималась на дыбы, но хотя волны доставали до туловища, все же мы еще могли как-то выдерживать напор. Медленно продвигаясь вперед, мы дошли почти до середины реки, но там беда меня настигла. Горный поток катил с собой тяжелые глыбы, их глухое громыхание было отчетливо слышно еще с берега. Один такой булыжник накатился на мои ноги и подбросил их вверх ото дна. Поток смыл меня с неистовой скоростью. Вин как раз вовремя успел повернуть назад. Помочь он ничем не мог.

Рис. 22: Река Ванч выше Пой Мазара.
Image 147-1

Меня несло в адском бурном потоке, река швыряла меня о скальные глыбы, вероятно, также топила, я точно не помню. Ниже по долине грозили крутые скалы прижимов, в тесном ложе которых горный поток бушевал еще страшнее. Однако есть особенность, что зачастую даже в таких чрезвычайно серьезных жизненных обстоятельствах сохраняется юмор. Так было и здесь. Моя зеленая шляпка плыла в потоке рядом со мной слева. Шляпка, которую я себе купил, будучи старшеклассником, чтобы с форменной шапкой не бросаться в глаза на запретных попойках; которая затем в студенчестве возвысилась до горной шляпы и верно служила мне теперь уже 25 лет. Красота ее была спорной. Это был ужас для моей жены и даже для покойной матери, хотя обычно мамы бывают весьма снисходительны к своим сыновьям. Когда шляпка плыла таким образом рядом со мной, я подумал: "Нет, ты еще слишком молод и красив, чтобы умереть!" - отпустил альпеншток, которым все равно уже никак не мог воспользоваться, рванулся и схватил свою шляпу. Затем я резко перевернулся на правый бок и поплыл. Мне на удивление хорошо удавалось плавать в этом бурном горном потоке, я совершенно уверенно плыл к исходному берегу. Все это происходило гораздо быстрее, чем можно рассказать. Адское плавание продолжалось, наверное, полминуты, меня снесло рекой на расстояние примерно 150 - 200 м. Высадка на берег была скорее посадкой на мель. Я жестоко натыкался на острые скалы, горный поток рвал меня об них еще некоторое расстояние, прежде чем я смог крепко ухватиться. А потом я лежал, дрожа от холода. Наступил шок от пережитого. Только теперь я реально оценил, какой подвергался опасности. Никогда еще до такой степени я не полагался на волю Бога.

Быстро прибежал Вин. Мы вернулись назад до большой кучи хвороста. Вин развел большой костер, у которого мы согрелись и высушили одежду. Медицинский осмотр оказался весьма плачевным. Две больших рваных раны в правом бедре, вокруг них тяжелые кровоподтеки, рана и кровоподтек на правом колене, сильная боль в левом тазобедренном суставе, вдобавок еще дюжина других ран на руках и ногах, не говоря уже о синяках и шрамах.

Что делать? Ждать таджиков? Они, наверное, тоже не могут перейти реку в это время года. Кроме того, любое ожидание означает голодать, а то и вовсе умереть с голоду. У нас и так осталось очень мало еды, да и меня с травмами лучше всего было бы поднять в наш лагерь. Итак, решено: стиснув зубы, как можно быстрее идти обратно!

Примерно через два часа ходьбы вверх по долине мы увидели на противоположном берегу пастуха, а он нас. Слишком поздно. В грохоте горного потока невозможно было понять друг друга. Нужно были идти дальше. Время поджимало.

Дорога была суровой, прежде всего по леднику Ванч28 с его отвратительными высокими ледовыми и осыпными буграми. К тому же голод. Зеленые яблоки, немного шоколада и желтая, горькая вода из моренной жижи - это было нашей едой; теперь даже вода считалась питанием. Наши желудки блестяще справлялись со смесью. Ночь, проведенная на боковой террасе рядом с ледником, прошла плохо, у меня был жар и сильные боли. Однако идти дальше, только не оставаться лежать! Причем весь день я еще и усердно фотографировал.

23 августа к полудню мы достигли великолепного цирка в верховьях ледника Ванч. Там я первый раз выбился из сил. Полчаса сна и немного еды снова поставили меня на ноги. Как мы благодарили старого приятеля Густава Хильдебранда: его шоколад и особенно фруктовая паста всякий раз снова взбадривали мое шатающееся тело!

Вин, хотя и сам повредил пятку, забрал себе все тяжелые вещи из моего рюкзака. В дальнейшем он превосходно понимал мое состояние и помогал психологически. В эти дни я так ясно ощутил, что такое настоящая дружба!

Для примерно 800-метрового подъема на крутую ступень мне потребовалось 6 часов. Когда мы, наконец, достигли Кашал-Аяка, наступила ночь. Но мы плелись дальше до нашего осыпного лагеря на леднике Федченко, так как там у нас была "заброска". Правда, она состояла всего из одной палки гороховой колбасы, немного шоколада, какао, а также достаточного количества горючего. Лишь около полуночи мы провалились в свинцовый сон.

Настало золотое утро. Мы поползли дальше. Мы шли медленно, но все еще шли. Иногда я спал четверть часика, часто освежал истощенное тело сочащейся здесь великолепной чистой ледниковой водой. Во время одного такого умывания, вскоре после полудня, я вижу справа людей. Мы зовем, машем. Нас слышат. Это Алльвайн, Шнайдер, Шмидт и русский лейтенант вместе с носильщиками, которые в тревоге о нашем долгом отсутствии были направлены на поиски. Крепкое товарищество русских и немецких участников экспедиции было и здесь превосходно оценено в деле. Великая радость, сердечные приветствия, затем неприхотливая еда. Но когда под конец как особенное лакомство нам предлагали шоколад, мы с чувством ужаса отказывались - и для успокоения эмоций уничтожали еще фрикадельку.

Вечером мы вернулись в базовый лагерь. Неделями я лежал пластом. Колено и тазобедренный сустав, к счастью, вскоре снова пришли в порядок, но раны ужасно гноились. Самая большая в ее наихудшем состоянии была 11 см в длину, 4 см в ширину, 3 см в глубину, все очень медленно заживало в условиях более чем проблематичной гигиены. Я больше не мог принимать участие в больших горных выходах. Географический успех лишь отчасти служил утешением.

В это же время пришло печальное известие от Кольхаупта, который раньше уже перенес тяжелое падение с лошади. Теперь он получил удар копытом по лицу. Верхняя челюсть и носовая кость были сломаны. Заслуживающий сострадания, он лежал под присмотром Ленца еще дольше, чем я, вынужден был прервать все свои дальнейшие планы и при первой же готовности к передвижению возвращаться для клинического лечения в Германию.

Вместе с тем, что Финстервальдер видел с дальней части ледника Академии Наук, а Алльвайн со Шнайдером во время их первого южного выхода, наши разведки дали сведения о продолжении горного района на западе. Кроме самых южных, все перевалы ведут в долину Ванча, от которой в ее верхней части на юг ответвляется большой приток - Абдукагор, к которому мы попали из Медвежьей долины. В качестве проходов для местных принимаются в расчет только Кашал-Аяк и, возможно, только что пройденный Крыленко, Россельсом и Дорофеевым лежащий примерно на 7 км дальше к югу перевал 4950 м,29 имеющий несколько седловин, с подходами с восточной стороны либо по долине Танымаса, либо через язык ледника Федченко. Ведущий в долину Язгулема сложный ледовый перевал в самой южной части ледника Федченко,30 которого Алльвайн и Шнайдер достигли 23 августа с восточной стороны и в ледопадах которого Шмидт и Перлин позже напрасно искали спуск, был, наконец, пройден Горбуновым, Крыленко, Россельсом и Дорофеевым во время их отважного выхода с запада, при этом наихудшие ледовые сбросы они обошли сбоку.

Для продолжения экспедиции наши разведки также имели огромное значение. Первоначально запланированный переход со всем скарбом в одну из "западных долин" оказался невозможен, даже если бросить лошадей. Поэтому Рикмерс повел экспедицию по пути назад до Кок-Джара, а затем на север через перевалы Тахта-Корум и Каинды на Алтын-Мазар.



Примечания

...19
Хребет Академии Наук
...20
Maerjelensee, небольшое озеро в верховьях долины Танымаса, запруженное ледником Танымас-5
...21
Абдукагор и Дустироз
...22
Ледник РГО
...23
Ванч
...24
Возможное современное название - пик Пионер
...25
Ледник Е. Розмирович
...26
Современное название - ледник РГО
...27
Абдукагор
...28
Современное название - ледник РГО
...29
По-видимому, имеется в виду перевал Шмидта или перевал Е. Розмирович (оба 2А)
...30
Перевал Язгулемский (2Б)
Георгий Сальников, sge@nmr.nioch.nsc.ru
г. Новосибирск, 2012-2014 г.